Общий суп: западная философия ищет лекарство от индивидуализма

С другой стороны, многие люди стремятся к большей индивидуальности, мечтая о сообществе, которое принимает разнообразие жизненных выборов и идентичностей, где уникальность каждого человека будет высоко цениться. Однако существует и беспокойство о том, что технологии, такие как социальные сети и искусственный интеллект, угрожают индивидуальности. Так, возникает вопрос: достаточно ли индивидуализма в нашем обществе или его слишком много?

Индивидуализм на Западе проявляется в разных аспектах. Одним из наиболее заметных является политическая философия, которая ставит на первое место свободу и права личности. Теории общественного договора, разработанные такими мыслителями, как Томас Гоббс и Джон Локк, утверждают, что общество возникло из соглашения свободных людей, ориентированных на личные интересы, где правительство существует для обеспечения прав отдельных индивидов. Эти идеи также находят отражение в экономике, которая поощряет индивидуальные инициативы и защищает частную собственность.

Однако индивидуализм затрагивает не только политику и экономику, но и самоопределение людей. Вера в уникальность каждого человека разделяется как христианами, так и атеистами. В индивидуалистических обществах с ранних лет детей учат следовать своим интересам, делать выбор и проявлять свою личность. Им прививают такие ценности, как самостоятельность и ответственность.

Даже критикуя индивидуализм, мы продолжаем действовать в рамках этой парадигмы. Либеральные и консервативные взгляды, религиозные и светские взгляды, различные музыкальные стили — все это просто разные способы самовыражения в условиях индивидуалистического мышления. Учитывая наше полное погружение в эту идеологию, как мы можем оценить её со стороны? Как отделить положительные аспекты индивидуализма от негативных?

Одним из способов противостоять вызовам индивидуализма является обращение к конфуцианству. За последние десять лет возник новый подход, черпающий вдохновение из идей древнекитайских философов, таких как Конфуций (551–479 гг. до н. э.), Мэн-цзы (4 в. до н. э.) и Сюнь-цзы (3 в. до н. э.). Этот подход оспаривает доминирование индивидуалистических концепций. Например, книга Генри Роузмонта-младшего «Против индивидуализма: конфуцианское переосмысление основ морали, политики, семьи и религии» (2015) подчеркивает актуальность конфуцианства в современном мире. Другие работы, такие как «Конфуцианская ролевая этика: моральное видение XXI века» (2016) и «Конфуцианский реляционизм и глобальная этика: альтернативные модели этики и аксиологии во времена глобальных кризисов» (2023), также обращают внимание на важность этой философии.

Цель кросс-культурной философии не заключается в полном отказе от индивидуализма. Как подчеркивает Роузмонт, «кто в здравом уме будет критиковать концепцию человеческой свободы?». Он отмечает, что индивидуализм, акцентирующий равные права, способствовал значительным улучшениям жизни людей. В современных обществах он поддерживает право выбирать свое религиозное или философское мировоззрение без внешнего вмешательства.

Тем не менее, даже те, кто живет в индивидуалистических обществах, осознают, что эта философия может порождать проблемы. В общем смысле индивидуализм способствует мышлению, в котором люди воспринимаются как конкуренты или средства для достижения личных целей. В политике это мышление подрывает попытки создать социальную справедливость и безопасные сообщества, утверждая, что любое ограничение прав личности — это либо «коммунизм», либо «фашизм». Многие авторы согласны с тем, что существуют глобальные проблемы, которые индивидуализм, похоже, не в состоянии решить: изменение климата, неравенство в распределении ресурсов и политическая поляризация. Хотя индивидуализм пропагандирует этику личной ответственности, он не требует от нас заботы о проблемах, которые не касаются нас непосредственно.

Фланаган и Айвенго отмечают, что определенные аспекты индивидуализма не имеют достаточной эмпирической поддержки. Исследования показывают, что жители индивидуалистических обществ склонны преувеличивать свою уникальность. Эти данные также ставят под сомнение способность людей делать правильные предсказания о том, что сделает их счастливыми. Фланаган задает вопрос, может ли индивидуалистическая модель быть ошибкой людей, живущих в высокоразвитыми и демократическими обществах, которые соединили старинные теологические представления с современными взглядами на свободу и личную ответственность.

Индивидуалистическое мышление может также оказывать отрицательное влияние на повседневную жизнь. В книге «Путь» Пьюэтт и Гросс-Ло анализируют идеал самоактуализации в индивидуалистических обществах: «Многие убеждены, что каждый должен быть уникальной личностью, знающей себя. Мы считаем, что должны быть верными той истине, которую находим не в высшем существе, а в себе. Мы стремимся жить в согласии с тем, кем мы должны быть. Однако такие представления могут ограничивать наш потенциал, сужая восприятие того, кто мы есть и кем можем стать».

Хотя можно пытаться решать отдельные проблемы, вызванные индивидуализмом, истинное решение заключается в изменении нашей точки зрения. «Эта ужасающая ситуация, — пишут Эймс и Роузмонт-младший, — может быть разрешена лишь посредством глобальных радикальных изменений в человеческих намерениях, ценностях и практиках». Цель кросс-культурной философии — предложить альтернативную схему, которая обеспечит новый взгляд на современные социальные проблемы и поможет улучшить жизнь и общество в целом.

Современные исследователи предлагают различные названия для этой альтернативы. Это может быть конфуцианская ролевая этика, подчеркивающая контраст с абстрактными западными этическими концепциями, или конфуцианский реляционизм, акцентирующий важность социальных связей в китайском обществе. Также существует концепция конфуцианского фамилизма, выделяющая семью как основополагающую модель общества. Айвенго использует более обширное понятие «гипотеза единства», чтобы продемонстрировать важность взаимосвязанности в конфуцианстве и других восточноазиатских философских традициях.

Конфуцианская альтернатива начинается с идеи «реляционного я», согласно которой человека невозможно рассматривать в отрыве от его связей с окружающими. Главным является не то, что я свободная и автономная личность, а то, что я — сын или дочь, брат или сестра, учитель, коллега, член сообщества. Это представление о человеке, неразрывно связанном с отношениями, бросает вызов теории общественного договора, согласно которой люди являются полностью автономными личностями, участвующими в обществе только по своему желанию.

Для ранних конфуцианцев семейные роли были на первом месте. Дети должны проявлять сыновнюю почтительность (сяо) к родителям, что включает не только служение, но и уважение и благодарность. В конфуцианском тексте «Классика сыновней почтительности» говорится, что сяо начинается с бережного отношения к телу, как к дару от родителей, и достигает кульминации в правильном поведении, направленном на укрепление семейного имени для будущих поколений. Уважение к предкам также является важным аспектом, поскольку это помогает установить связи с семейной историей.

В худшем случае сяо может восприниматься как бремя, накладываемое на самых молодых и уязвимых членов общества. Семейные роли не всегда предоставляют свободу или равенство, которые так важны в индивидуалистических культурах. Дети не равны родителям, а родители ограничены в свободе заботиться о своих детях. Тем не менее для конфуцианцев ценности, получаемые из хороших семейных отношений, являются основой для построения общества, в котором люди правильно относятся друг к другу. Они учат нас, что значит быть частью группы, связанной взаимным уважением. Согласно Конфуцию, развитый человек считает помощь другим средством достижения и утверждения своей добродетели.

Согласно конфуцианскому учению, правильное поведение во многом зависит от конкретного человека, с которым мы взаимодействуем. Каждые отношения имеют свои нормы, некоторые из которых прописаны в ритуалах, регулирующих взаимодействие. Например, я приветствую старшего коллегу по-другому, чем группу студентов. Современные исследователи противопоставляют этот подход таким этическим теоретикам, как утилитаризм и деонтология, которые основываются на абстрактных принципах, применимых в любой ситуации. Конфуцианство фокусируется на развитии в контексте повседневных отношений — на том, что значит быть хорошим сыном, братом, родителем или учителем.

Ритуалы, регулирующие взаимодействия, играют важную роль в обеспечении социальной гармонии, позволяя всем членам группы процветать. В классическом китайском контексте гармония не означает единообразия. Как подчеркивает Конфуций, благородный человек стремится к гармонии, но это не подразумевает соглашения. Гармония возникает, когда люди в разных ролях дополняют друг друга. Один конфуцианский текст сравнивает гармонию с супом, где сочетание различных ингредиентов создает нечто более сложное и вкусное, чем любой из компонентов по отдельности.

Однако конфуцианское принятие иерархии и ролевой структуры может привести к тем же проблемам, которые индивидуализм пытается устранить: угнетению, неравенству и враждебности к чужакам. В последнее время среди ученых-конфуцианцев разгорелись споры о том, является ли сыновняя почтительность основой морали или источником коррупции, которую лучше оставить в прошлом. Кроме того, исследователи, такие как Энн А. Панг-Уайт, указывают, что акцент на семейных ролях и отношениях часто становился препятствием к образованию и развитию женщин.

Современные приверженцы конфуцианства стремятся показать, как такая модель может усилить индивидуальность, а не ослабить её. Эймс и Роузмонт-младший утверждают, что вовлеченность в семейные и социальные роли действительно индивидуализирует нас. Хотя многие могут разделять одни и те же увлечения или вкусы, именно конкретные отношения делают нас уникальными. Когда я перестаю искать внутри себя некое «я», независимое от окружающих, и сосредотачиваюсь на своих отношениях с ними, я могу осознать более уникальную версию себя. По словам Айвенго, реляционная перспектива не должна нивелировать индивидуальность, а предоставляет более широкую концепцию себя, которая учитывает взаимосвязи с другими и способствует общему благосостоянию.

Насколько жизнеспособна такая альтернатива в конфуцианстве и других традициях для изменения ценностной системы людей, живущих в индивидуалистических обществах? Вряд ли эта точка зрения окажет значительное влияние на политику в странах, где даже малейшие шаги к социальным реформам вызывают яростное сопротивление, основанное на утверждениях о том, что это ущемляет индивидуальную свободу.

Реляционная перспектива, по словам Рошкера, требует от нас осознания нашей ответственности за общественные проблемы, а не восприятия себя как жертвы. Если я часть семьи, местного сообщества и общества в целом, события в более широком контексте напрямую связаны с моими личными выборами и действиями. Современные исследователи используют классическую китайскую философию для разработки новых моделей ответственности, помогающих переосмыслить возможности действий в мире.

Наиболее ощутимое влияние такая философия может оказать на повседневную жизнь. Книга Пьюэтта и Гросс-Ло особенно полезна в том, как мы можем применять ритуалы, найденные в классическом конфуцианстве, для развития новых качеств. Вместо того чтобы сосредотачиваться на неком «внутреннем я», которому мы должны быть верны, действуя определенным образом в отношениях с другими, мы можем раскрыть различные аспекты своей личности. Опираясь на внешние формы взаимодействия, закрепленные в ритуалах, мы можем направить себя в правильное русло.

Например, как профессор, я могу воспринимать студентов не как препятствие для своей академической карьеры, а как часть общего процессуального опыта. Современный университет может казаться местом гипериндивидуализма, где студенты, сталкивающиеся с растущими затратами на образование, сосредоточены на получении выгоды от инвестиций, а преподаватели и администраторы испытывают высокую текучесть кадров. После пандемии COVID-19 многие ощутили так называемое «великое разъединение» в университетских кампусах.

В своей повседневной университетской жизни я стараюсь больше сосредоточиться на взаимодействии со студентами. Я решил, что в первый день занятий обойду всех, пожму руки и поприветствую каждого на моем курсе. Я объявил этот год «годом диалога», когда буду стараться вести обсуждения со студентами вне учебных часов, даже если тематика будет далека от содержания курса. Я установил правило: если я встречаю студента с предыдущего семестра, я остановлюсь и поговорю с ним, а не просто кивну и пойду дальше. Иногда это срабатывает, иногда нет, но со временем эти практики сделали мою рабочую среду более дружелюбной и человечной. Я стал чувствовать большую связь с окружающими и увереннее в своей роли как в аудитории, так и на кампусе.

Если людям в современном обществе невозможно полностью избавиться от индивидуализма, то единственным способом является развитие более сбалансированных и гуманистичных форм индивидуализма. Если гипериндивидуализм представляется проблемой, то изучение таких традиций, как конфуцианство, может помочь расширить представление о том, что важно для хорошей человеческой жизни. Конфуцианская философия может углубить понимание того, что значит быть личностью среди других, и предложить набор практик, способствующих самореализации.

Идеал взаимосвязанности не ограничивается китайской или восточноазиатской философией. Он также встречается у западных мыслителей, таких как Аристотель, у современных коммунитаристов и этиков добродетели, а также в версиях этики заботы, разработанных феминистскими теоретиками. Кросс-культурные философы заимствовали идеи из других традиций, таких как убунту из африканской философии или концепция растворения «я» из буддизма, чтобы найти альтернативу индивидуализму в современном обществе. Рассматривая индивидуализм в контексте этих традиций, как внутри, так и за пределами западной философии, мы начинаем видеть его менее доминирующим явлением.

Поскольку индивидуалистическая философия прочно укоренилась в культурах Северной Америки и Европы, изучение других традиций может дать альтернативное представление о хорошей жизни. Одно из уроков, которые нам дает кросс-культурная философия, заключается в том, что уйти от наших культурных норм зачастую сложнее, чем мы предполагаем. Да и философы, работающие только в рамках западных традиций, могут оставаться под влиянием индивидуалистических представлений, даже если они пытаются предложить альтернативы. Философские традиции Азии и Африки предоставляют нам концептуальные схемы, развивавшиеся в относительной изоляции от западного индивидуалистического мира, и помогают осознать, чего нам не хватает в современном обществе, а также показать, что мы, возможно, поняли правильно. Для того чтобы стать лучшей версией себя, нужна вся возможная поддержка.

Источник